• +7 (495) 911-01-26
  • Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Шпага графа Милорадовича

Шпага графа Милорадовича

Он был одним из любимых учеников Суворова и истинным продолжателем тактики Александра Васильевича. Правда, нрав у Михаила Милорадовича был совсем иной

– характер блестящего светского льва.

Автор материала: Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ, заместитель главного редактора журнала «Историк»

В 1711 году, по указу царя Петра I, из Сербии на малороссийскую службу был зачислен полковник и кавалер Михаил Ильич Милорадович. Его знатный сербский род происходил из Герцеговины. Милорадовича-старшего зачислили в Запорожское войско. Его единственный сын Степан вёл жизнь малороссийского помещика. У него было шесть сыновей, один из которых – Андрей Степанович – ярко проявил себя на военной службе. Суворов хорошо знал этого храброго кавалериста, закончившего военную карьеру генерал-поручиком. После выхода в отставку Андрей Милорадович стал черниговским наместником. Дом Милорадовичей славился хлебосольством. Там бывали Потёмкин, Румянцев, Суворов – главные действующие лица тогдашней армии. Правда, визит Потёмкина окончился недоразумением: Милорадович (вероятно, во хмелю) дерзко высказался о воинских талантах князя Таврического. Григорий Александрович спешно покинул собрание, но – о, великодушие сильных! – мстить не стал. Милорадович был правой рукой Румянцева в деле уничтожения малороссийской самостийности и административной безалаберности.

В 1771 году у черниговского наместника родился единственный сын – Михаил. О его образовании отец заботился неуклонно: Михаил Милорадович начал заграничную учёбу совсем мальчишкой, учился в Кёнигсбергском и Гёттингенском университетах, а потом познавал военные науки в Страсбурге и Меце. Отцу не удалось сызмальства записать Михаила в гвардейский полк. Чтобы добиться этой привилегии, он не пожалел стараний. Императрица Екатерина II наградила его орденом Святого Александра Невского. Генерал взмолился: вместо ордена прошу записать сына в гвардию, в Измайловский полк. Екатерина проявила щедрость к своему верному слуге: сын стал гвардейцем, а отец всё равно получил орден. Одно не радовало отца в сыне – чрезвычайная расточительность. Но – кто без греха?

Михаил Милорадович к блестящему образованию ещё в юности добавил храбрость и остроумие. Эти качества способствовали быстрой карьере. Бравый, ловкий офицер пришёлся по душе императору Павлу, который намеревался быстро вырастить новую военную элиту – на замену екатерининским орлам, которым не доверял. Милорадович в 25 лет становится полковником, а через год – генерал-майором и шефом Апшеронского полка. Невероятное начало! А тут как раз сложилась антифранцузская коалиция, в Европе начиналась война, в которой России суждено было сыграть главную роль. Главнокомандующим стал вызволенный из опалы Суворов, который помнил Михайлу Милорадовича мальчишкой. Апшеронцы во главе с Милорадовичем пребывали в Австрии с 1798-го. Через год в Вену прибыл Суворов – и началось. Не просто война, а настоящий каскад побед.

В той кампании Милорадович вошёл в ближний круг великого князя Константина Павловича. Братья по оружию, они во многом оказались единомышленниками.

В бою при Лекко 14 апреля 1799 года сказалась ставшая в будущем легендарной удаль Милорадовича, его дерзкое презрение к смерти. Он с гренадерами на подводах прибыл на поле боя, бросился на врага как смерч, тут же переманив на свою сторону военную удачу. Суворов был восхищён: вот что значит «повелевать счастием», не дожидаясь, пока улыбнётся фортуна. Глазомер, быстрота, натиск!

Милорадович быстро мыслил и поспешно, но расчётливо действовал, не теряя ни секунды. Как известно, Суворов считал эти доблести фундаментом военного искусства. С восторгом фельдмаршал отзывался о штыковой атаке Милорадовича на французскую конницу. Строго выговаривая генералу Розенбергу после неудачной атаки на Басиньяно, Суворов демонстративно расхваливал Милорадовича, ставил его в пример более старшим и по возрасту, и по званию генералам: «Мужественный генерал-майор Милорадович, отличившийся уже при Лекко, видя стремление опасности, взявши в руки знамя, ударил на штыках, поразил и поколол против стоящую неприятельскую пехоту и конницу и, рубя сам, сломил саблю: две лошади под ним ранено. Ему многие последовали и наконец все между ним разные батальоны, переправясь, сзади соединились. Сражение получило иной вид, уже неприятель отступал, россияне его храбро гнали и поражали, победа блистала…».

Он не опускал саблю во всех кампаниях Наполеоновских войн – и заслужил репутацию одного из лучших генералов антифранцузской коалиции. При Аустерлице командовал колонной, в которой пребывали со свитами два императора – русский и австрийский. Солдатская молва сохранила тогдашнее восклицание генерала: «Бог Мой! Пуще огня ребята. Государь на вас смотрит!».

В Бородинском сражении генерал командовал правым крылом I армии. Перед сражением Милорадович лично залез на колокольню, чтобы получше рассмотреть французские позиции. Одним из адъютантов Милорадовича в том сражении был Пётр Вяземский, известный поэт. Ему запомнилось, как к ногам лошади Милорадовича упало пушечное ядро, после чего генерал с улыбкой произнёс по-французски: «Видите, неприятель отдаёт нам честь».

В разгар битвы французы овладели батареей Раевского и предпринимали постоянные попытки сломить 4-й пехотный корпус, относившийся к войскам Милорадовича. Непосредственно корпусом командовал мужественный генерал Александр Остерман-Толстой. Все попытки французов сломить их ряды заканчивались неудачей. Милорадович в огненной круговерти чувствовал себя отменно. С улыбкой подбадривал соратников. О поведении своего командира его адъютант Фёдор Глинка писал: «В это же время явился на сцену и генерал Милорадович. С необыкновенною быстротою, скача сам впереди, подвёл он сильные батареи на картечный выстрел и начал осыпать завоеванный люнет целыми дождями картечи; уцелевшую ж линию оборотил на оси в косвенное положение и унёс фланг её от неприятеля. Наши выгоды в этом пункте восстановились».

Сохранились воспоминания и о человеколюбивых порывах генерала в той великой битве: «В пылу Бородинского сражения Милорадович давал червонцы тем из нижних чинов, которые не убивали пленных, а приводили их живыми».

В осенней кампании Кутузов доверил Милорадовичу самые напряжённые участки сражений. Когда приходилось принимать на себя удар Великой армии – Милорадович командовал арьергардом, когда русские преследовали французов – Милорадович оказывался во главе авангарда. Решающим был вклад его корпуса в стратегическую победу при Малоярославце, в разгром французов под Вязьмой. Сохранилась легенда об одном из тех сражений: «В одном из сражений русский авангард несколько раз нападал на батарею, и всякий раз был опрокинут. Милорадович, чтобы воодушевить солдат, бросил кучу Георгиевских крестов на батарею и закричал: “Собирайте!” Солдаты устремились с криком “ура!” на батарею, взяли её, а кто жив остался – взял себе измятый в огне Георгиевский крест». Невероятно? Но Милорадович был мастером широкого, эффектного жеста.

Не успели французы покинуть пределы России – а император уже поручил Милорадовичу овладеть герцогством Варшавским. Это был важный манёвр: нельзя было отдавать Польшу австрийцам. И Милорадович занял Варшаву практически бескровно.

В мае 1813-го, после неудачного для русской армии Бауценского сражения, Милорадович решил судьбу тогдашнего главнокомандующего – Петра Витгенштейна. Он прямо заявил ему: «Беспорядки в армии умножаются ежедневно, все на вас ропщут, благо отечества требует, чтобы назначили на место ваше другого главнокомандующего». Витгенштейн стоически перенёс выволочку, во многом потому, что Милорадович считался более старым генералом: он получил свой последний чин раньше Витгенштейна. Потом, в беседе с императором, Милорадович отказался от предложения самому возглавить армию и предложил в главнокомандующие Барклая. Почему Милорадович в те дни усмирил своё честолюбие? Возможно, считал себя неготовым к столь обременительной ответственности. Но более вероятна другая причина: обстоятельства сложились так, что он стал инициатором отставки Витгенштейна. Милорадович опасался, что его действия будут трактовать как нахрапистый карьеризм.

17–18 (29–30) августа 1813 года союзная армия в районе селения Кульм в Богемии в двухдневном сражении разгромила французский 1-й корпус под командованием Доминика Вандама. В том бою потерял руку генерал Остерман-Толстой. Русским частям удалось избежать окружения, а во второй день сражения – наголову разбить корпус Вандама.

Союзные войска в том сражении потеряли около десяти тысяч человек, из них – семь тысяч русских. Большая часть потерь пришлась на первый день сражения. Значительные потери понесли гвардейцы: Семёновский полк потерял 900 человек убитыми и ранеными, то есть половину списочного состава, Измайловский полк – 551 человека… Вклад гвардии, которой командовал Милорадович, в общую победу был решающим.

Французы потеряли около пяти тысяч убитыми и более 12 тысяч сдались в плен. За стойкость и мужество, проявленные под Кульмом, Михаил Милорадович был удостоен золотого оружия «За храбрость».

В том же 1813-м, после Лейпцигской «битвы народов», в которой Милорадович командовал гвардией, он становится сиятельным графом Российской империи. Вскоре после этого Александр жалует ему, вдобавок к титулу, орден Андрея Первозванного, а также редкое почётное право носить солдатский Георгиевский крест: «Носи его, ты – друг солдат!». На том и стояла слава удалого Милорадовича. Девизом нового графского рода стали слова «Прямота меня поддерживает». Однако прямодушный генерал не был профаном и в придворных раскладах, хотя, получая щедрые награды, он вёл жизнь расточительную и оставался в долгах, как в шелках.

На должности петербургского генерал-губернатора Милорадович публично демонстрировал хандру. Дескать, нет войны – и генерал скучает. Он (снова эффектный жест!) даже просил государя не награждать его в мирное время… Начиналось время заговоров. Его верный адъютант Фёдор Глинка, как известно, участвовал в «Союзе спасения», входил в Коренную управу «Союза благоденствия». Вероятно, Милорадович имел представление о деятельности этих организаций – и не спешил пресечь их деятельность.

Между тем, по тайному манифесту Александра I от 16 августа 1823 года, наследником престола объявлялся Николай Павлович: Константин отказывался от прав на престол не только из-за морганатического брака с польской графиней Жанеттой Грудзинской, но и потому что с опаской относился к большой политике.

После смерти Александра Манифест огласили. Но Милорадович принялся энергично проводить присягу новому императору – своему другу Константину, не покидавшему Польши. Сохранились воспоминания принца Евгения Вюртембергского, племянника императрицы Марии Фёдоровны, русского генерала: «Однажды утром встретил в приёмной у императрицы графа Милорадовича. Он шепнул мне таинственно:

 – Боюсь за успех дела: гвардия очень привержена к Константину.

 – О каком успехе говорите вы? – возразил я удивлённо. – Я ожидаю естественного перехода престолонаследия к великому князю Николаю, коль скоро Константин будет настаивать на своём отречении. Гвардия тут ни при чём.

 – Совершенно верно, – отвечал граф, – ей бы не следовало тут вмешиваться, но она испокон веку привыкла к тому и сроднилась с такими понятиями».

13 (25) декабря Николай Павлович, проявив выдержку, провозгласил себя императором – и началась переприсяга, ставшая формальным поводом к декабрьским волнениям.

Милорадович не привык проигрывать, но тут понял: императором Константину не бывать. А беспорядки в столице следовало пресечь с шиком, с блеском, свойственным любимцу гвардии. Он хотел въехать на мятежную Сенатскую площадь как подобает хозяину положения. Такое не раз бывало в бою: неожиданное появление Милорадовича меняло судьбу сражения… Генерал привык, что его приказы, его поступки решают судьбы тысяч людей.

Но всё в этот день пошло наперекос. Генерал-губернатор въехал на Сенатскую в санях. Дело закончилось оскорбительным казусом. Милорадовича не узнали или – что хуже – не захотели узнавать. Неуправляемая толпа бушевала, шум перекрывал командный генеральский голос. Он впервые почувствовал себя беспомощным. Одна минута безвластия способна поколебать государство.

Он незамедлительно явился к Николаю – пешком, взъерошенный. О чём он мог доложить? Ситуация опасная, нужно утихомирить мятежников, которых подстрекали, вводили в заблуждение руководители восстания. Обязанность генерал-губернатора – восстановить порядок, даже ценой жизни. И Милорадович взялся объяснить восставшим нюансы престолонаследия солдатским языком. Он надеялся всё решить в одиночку, не поднимая гвардию. Если в этот день не прольётся кровь, новый император оценит рвение и волю генерал-губернатора. Раздобыл коня – и на площадь. Адъютант Александр Башуцкий поспешил за ним бегом. Быть может, если бы тогда, в суматохе, Башуцкому удалось найти коня – он спас бы жизнь своему командиру.

И вот Милорадович среди мятежников, на коне, перед взбаламученным морем. Один – против многих. Он приподнялся на стременах и принялся объяснять, что Константин отказывается от престола, что Николай – законный император. В доказательство своей приверженности Константину он обнажил шпагу с гравировкой: «Другу моему Милорадовичу» – подарок великого князя.

Он говорил: я, приверженец Константина, призываю вас подчиниться закону…

Князь Евгений Оболенский ударил генерала штыком – считается, что он пытался отогнать его лошадь. Во всех сражениях Милорадович играл с опасностью, медлительно гарцевал под пулями – и оставался невредим. И вот впервые получил ранение – и от русского офицера… И тут раздался выстрел. Человек в штатском – Пётр Каховский – опустил дымящийся пистолет. А герой Нови, самый могущественный военачальник тогдашней России, упал на руки Башуцкого, а потом лежал на снегу.

В прощальном письме он просил императора отпустить на волю всех его крестьян – их было более полутора тысяч. Шпага Милорадовича с тех пор хранилась у Николая I. Как реликвия, напоминавшая о днях, фабулу которых никто не сумел разъяснить.


© 2024 Наука и религия | Создание сайта – UPix