Много тайн хранит в себе «царство снегов» – Гималаи, самые высокие горы планеты. И когда видишь загадочные гималайские маски, то убеждаешься, что духи выглядят именно так.
выстроившиеся в могущественную гряду длинной 2500 километров в Южной Азии и проходящие по территории семи стран: Индии, Непала, Китая, Пакистана, Бутана, Мьянмы, Бангладеш. Границы и названия стран меняются, а горы тысячелетиями невозмутимо наблюдают за людскими страстями, бедами и достижениями. Испокон веков жители гор верили, что среди величественных вершин обитают злые и добрые духи. И когда видишь загадочные гималайские маски, то убеждаешься, что духи эти выглядят именно так.
Эти маски, а также небольшие скульптуры, ковры и ритуальные кинжалы «пхурбу» можно было увидеть с 7 по 11 сентября на выставке «Племенное искусство Гималаев» в Восточном культурном центре при Институте востоковедения Российской академии наук. За полтора года своего существования ВКЦ провёл более двух десятков тематических выставок, обретя репутацию удобного демонстрационного пространства в самом центре Москвы и клуба искренних любителей Востока под руководством похожей на пери Ланы Раванди-Фадаи, кандидата исторических наук, специалиста по современной истории Ирана.
Открывая выставку, директор Института востоковедения РАН историк Аликбер Аликберов заметил, что он противник термина «племенное искусство», представляющего собой кальку с английского tribal art и носящего свойственный западному ориентализму пренебрежительный оттенок. «Я считаю, что это не племенное, а народное искусство. И перед нами культура народа, который достиг больших высот духовности, а также в медицине и во многих других областях. Поэтому не будем поддерживать “колониальный дискурс”», – полушутливо сказал он.
Почётным гостем выставки была Вилена Санджеевна Дылыкова-Парфионович – старейший сотрудник отдела памятников письменности народов Востока ИВ РАН, синолог, видный специалист по тибетской культуре, кандидат филологических наук, лауреат Международной премии имени Николая Рериха (2017), переводчик сакральных буддийских текстов, среди которых вышедшая несколько лет назад «Калачакра-тантра» в трёх томах. Вилена Санджеевна по национальности бурятка, но родилась в Ленинграде в 1938 году. Её прадед по отцовской линии – Агван Доржиев, выдающийся буддийский лама родом из Бурятии, основатель первого в европейской части России буддийского храма. Вилена Санджеевна открыла выставку своим вступительным словом:
– В организации этой выставки принял участие мой ученик Денис Кораблин, подготовивший две замечательные монографии, связанные с искусством Тибета и буддизмом. В основу выставки легла коллекция гималайских масок и ковров, которую собрал Егор Перепелюк, коллекционер из Санкт-Петербурга. Мне это очень приятно, так как это мой родной город, я окончила там первый курс Восточного факультета Ленинградского университета по специальности «Китайский язык и литература». Но продолжила образование в МГУ. Сорок два года я проработала в Институте востоковедения в Москве в Мемориальном кабинете выдающегося знатока Тибета Юрия Николаевича Рериха и самостоятельно освоила тибетский язык.
Предметы гималайского искусства представляют собой достаточно закрытую область. Эти маски имеют большое сходство с идолами острова Пасхи, а также с каменными бабами, обнаруженными в Южной Сибири. – И все эти маски, за исключением некоторых, имеют продолговатую, вытянутую форму. Они как раз очень точно отражают антропологический тип жителей Тибета, к которому принадлежит и Далай-лама ХIV. Помню, когда я первый раз познакомилась с тибетскими иерархами буддийской церкви, меня поразила эта особенность их облика – продолговатые, вытянутые лица. Такие же вытянутые лица у курдов. И, обратите внимание, такие же лица у многих представителей… белорусского народа. Это связано с древней кочевой империей на огромном индоевропейском пространстве. Эти племена кочевали и заключали многочисленные браки с женщинами завоёванных народов. И черты предков передались через поколения.
Тибетские ковры, которые мы видим на этой выставке, – действительно большая редкость. Они разные, они настоящие, натуральные. И к тому же тёплые. Эти ковры полностью отражают древнюю символику Мироздания, картину Вселенной, описанную в текстах Кала-чакры-тантры. Геометрические фигуры – это символы научной мысли, прежде всего математической. Кстати, сама математика возникла именно в Индии. И её открытие в истории мировой научной мысли сравнивается по значению с появлением Будды и его философии в Древней Индии.
На выставке были представлены не только маски, но и ритуальные скульптуры Западного Непала из района Хумла, расположенного вдоль реки Карнали. «Все эти вещи аутентичные и ещё очень мало изученные», – сказал обладатель коллекции Егор Перепелюк. В беседе с петербургским коллекционером я поинтересовалась:
– Вы востоковед?
– У меня образование культурологическое. Я окончил Ростовский государственный университет, отделение культурологии на философском факультете. Сейчас мне 36 лет, и с 20 лет я занимаюсь изучением русской живописи и графики, коллекционирую русскую живопись и графику художников так называемой Плеяды (советских художников 20‑х–30‑х годов ХХ века. – А. С.). Искусство Гималаев я начал собирать и популяризировать чуть больше четырёх лет назад. Моё знакомство с ним впервые произошло в Лаосе, в городе Луанг-Прабанге. Я там познакомился с парижанином, который открыл галерею в этом городе. И был поражён выставленными там предметами: я никогда не думал, что вещи такого качества, такого возраста и такой экспрессии можно купить, и что они вообще есть! Оказалось, что искусство Гималаев – это последнее из великих восточных искусств, которое было открыто, скажем так, для европейской цивилизации. Непал был открыт во второй половине 1950‑х годов для туристов, и только в конце 1960‑х первые маски начали попадать в Европу и США. И поэтому сейчас ещё, условно говоря, у человечества – у жителей Европы и, в частности, России – есть возможность запрыгнуть в последний вагон коллекционирования, который практически уже ушёл.
– А какую главную черту в этом искусстве Вы могли бы отметить как культуролог? Что лично Вас глубинно потрясло, когда Вы с ним столкнулись?
– Абсолютная свобода форм и самовыражения. Гималайское искусство не имеет никаких канонов, если говорить о так называемом «племенном искусстве» Гималаев, которое ещё называют «примитивным искусством», tribal art. Этот стиль едва уловим. Когда человек, коллекционирующий гималайское искусство, смотрит на маску, он понимает, что она из Гималаев, но почему – не может объяснить.
– Эти маски имели какое-то сакральное значение?
– Безусловно, они участвовали в ритуалах и многие из этих масок являются частью шаманской культуры. Но нет никакого подтверждения, что шаманы использовали эти маски. Шаманы не носили масок. И в каких именно ритуалах они применялись, пока что неизвестно. Я не нашёл ни одной научной статьи на эту тему. Это поле не исследовано вообще.
– А Вы сами что-нибудь писали об этом?
– Нет, не писал. Я считаю, что статью надо писать тогда, когда у тебя есть достаточно материала, а пока его нет. Конечно, я бы мог написать искусствоведческую статью, но в этом мало смысла – с этим искусством нужно общаться «вживую».
– Ваша выставка проходит в очень престижном месте – Восточном культурном центре при Институте востоковедения РАН. Почему именно здесь Вы решили показать свою коллекцию?
– Идея выставки пришла после того, как с моей коллекцией познакомился Денис Кораблин, сотрудник ИВ РАН, настоящий учёный с активной жизненной позицией и энтузиаст гималайского искусства. Это было его предложение показать маски именно здесь, в Восточном культурном центре, так как здесь собираются профессиональные востоковеды.
Буддолог Денис Александрович Кораблин, кандидат философских наук, старший научный сотрудник отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН – человек, влюблённый в Гималаи. «Каждый, кто побывал там, смог почувствовать, что такое подлинно гималайская атмосфера, – сказал он на открытии. – Гималайская философия строится на искреннем жизнелюбии, на жизнерадостности, на умении дружить и на умеренности. Это то, что объединяет и всех буддистов, и каждого путешественника, который отправляется в Гималаи на поиски сокровищ духа». Он любезно провёл мне небольшую экскурсию по выставке.
– Денис, какие самые старые маски в этой экспозиции?
– Самые старые – две маски из коллекции Егора Перепелюка. Мы можем с уверенностью говорить, что это начало ХХ века. Мы видим традиционный стиль гималайских масок, то есть маски антропоморфные. Они достаточно сложно поддаются идентификации. На них большое количество патины, что говорит о том, что эти маски используются в непальских жилищах или в непальских храмах. Поскольку там топят по-чёрному, образуется много копоти, которая затем поднимается вверх, за счёт чего маска приобретает эту характерную патину, а если вы попытаетесь её понюхать, то сразу почувствуете особый дух.
– Из какого дерева они сделаны?
– Среди коллекционеров принято маски делить на две категории: это хард-вуд и софт-вуд, то есть твёрдые и мягкие породы дерева. Если мы ознакомимся с гималайской, в частности непальской, флорой, то узнаем, что там растут деодар, или «гималайский кедр», палисандр, различные виды хвойных деревьев. Здесь маски из разных пород, но в основном из твёрдых.
– Эти маски использовались в каких-то религиозных ритуалах, или это некие домашние обереги?
– Об одной из представленных на выставке масок можно определённо сказать, что эта ритуальная маска принадлежит непальской народности таманги и относится к мистерии «цам». Поскольку таманги исповедуют тибетский буддизм, они проводят костюмированные мистерии, в которых участвуют персонажи, представляющие тех или иных божеств.
А вот о других антропоморфных масках нам известно мало. Изначально, когда они появились на европейском рынке коллекционирования, их, конечно, немножко мифологизировали, создавали им «биографию». Ведь они пришли на этот рынок неожиданно: не было музеев, где бы экспонировали подобные маски. Создавая им ореол тайны, их часто наделяли шаманскими функциями. Так получилось, что именитые востоковеды в первой половине ХХ века не придавали маскам большого значения. Поэтому возник определённый пробел в идентификации и классификации масок, которые попадали к дилерам из долины Катманду и потом разъезжались по всем городам мира. Маски были вырваны из своих ареалов происхождения, оторваны от корней. С этим, повторяю, связана сложность их атрибутирования. Проще всего было сказать при продаже, что «их использовал шаман», но таких данных нет у антропологов, этнологов, этнографов, которые занимались этим регионом. Скорее всего эти маски использовались в анимистических культах – ритуалах перехода (рождение-свадьба-смерть), смены сезонов. Можно предположить, что в суровых климатических и бытовых условиях Непала люди нуждались в экстатических ритуальных практиках для высвобождения эмоций на праздниках встречи весны, сбора урожая. И эти маски, возможно, были частью ритуального действа. С большей уверенностью можно говорить, что они имели охранительную функцию от злых сил и располагались на деревенских алтарях, подвешивались на крышах домов и амбаров.
На выставке также можно увидеть антропоморфные скульптуры, которые бывают и ростовые, и двухметровые. Они устанавливались у источников воды, вблизи хранилищ зерна для сохранения их от злых духов. Потому что, конечно же, Гималаи пропитаны и пронизаны духами, что хорошо известно из положений буддизма.
– Какой был главный принцип отбора экспонатов и их расстановки на выставке? Что Вы хотели в первую очередь показать? Ведь у вас тут не только маски, но и книги, и кинжалы…
– Мы ставили своей целью представить это искусство широкой российской аудитории, обозначить для публики, какие каноны и стили сложились именно в коллекционировании. Почему одни предметы исключались из состава коллекции, а другие, наоборот, полюбились коллекционерам… Если мы посмотрим на дальний стенд, мы увидим там небольшую коллекцию ритуальных шаманских кинжалов. В Западной Европе и Америке их поставили на штативы и стали рассматривать как скульптуру, убрав их этнографическую составляющую.
– То есть их больше эстетическая сторона этих вещей волновала?
– Наверно. Но мы хотим, учитывая наследие востоковедческой школы России, обозначить все ключевые точки экспонирования тех или иных предметов: историю их возникновения и использования в деревнях и историю интереса к этим предметам со стороны коллекционеров.
– А какие народности представлены на выставке через эту коллекцию?
– Если говорить об этнической принадлежности большинства масок, то мы можем выделить тибето-бирманские группы – это таманги, гурунги, шерпы, а также раи и лимбу, а на дальнем стенде представлены экспонаты из расположенного в восточных Гималаях индийского штата Химачал Прадеш, где живут химачали.
Две маски, представленные в экспозиции, относятся к фестивалю Фагли, который проходит в индийских Гималаях в ознаменование окончания зимы и начала нового года. Маски связаны с культом бога Вишну Нараяны. Одна из них – обезьяноподобный Хануман, известный по индийскому эпосу Махабхарата, а вторая – маска тигра.
На выставке не было музыки. Но, вглядываясь в эти маски, я слышала глухой рокот откалывающегося горного льда, пение ветра, клёкот орлов, отдалённый бой ритуальных барабанов, плывущий звон колокольчиков дильбу, горячий шёпот заклинаний и тихие песни…
Аида СОБОЛЕВА
Фото автора
Источник: «НиР» № 11, 2023