В России мало знают о крымских татарах, об их полной драматизма истории, интересной культуре, языке и тем более – о театре. В нашей истории были разные периоды,
сейчас, слава богу, мы живём мирно, и отношения между народами вполне добрососедские. Мы хотели бы рассказать вам об одном очень интересном человеке, занимающемся двумя весьма значимыми проектами. Его хорошо знают в Крыму, в Симферополе, и за его пределами. Зовут этого человека Ремзи Рефикович ДЕВЛЕТОВ. Он, с одной стороны, крупный лингвист, знающий множество языков и продвигающий свой крымскотатарский язык, с другой – заведующий литературной частью крымскотатарского театра в Симферополе. Вот об этих важных реалиях Крыма – крымских татарах, крымскотатарском языке и крымскотатарском театре – и будет наша беседа.
– Ремзи Рефикович, скажите, пожалуйста, чем отличаются крымские татары, скажем, от волжских? Как место пребывания, место развития повлияло на формирование крымскотатарского характера?
– Когда мы говорим «татары», то всегда прибавляется уточнение: казанские татары, уфимские, саратовские, уральские, крымские… Это общая тюркская группа языков и народностей, мы все тюрки. Но каждый из этих народов формировался на определённой территории, где вёл оседлую жизнь. Как говорил Лев Гумилёв, ландшафт всегда влияет на этнос и на самобытность. Казанские татары – это Татарстан, который от нас находится на расстоянии двух тысяч километров. Поэтому, хотя есть общие тюркские программы, которые генетически закреплены во всех нас, есть единая религия, мы никак не могли быть одинаковыми. Мы друг друга хорошо понимаем, но в обычаях, в обрядах, в языке у нас есть определённые различия. Кто хорошо знает казанский татарский язык, всегда поймёт крымского татарина. Кто знает литературный крымский татарский язык, всегда поймёт всю тюркскую группу языков.
– Судьба крымских татар многотрудная…
– Трагическая судьба крымских татар была связана со временем сталинизма, когда в 1944 году без суда, без следствия в течение 15 минут наш народ был депортирован в Среднюю Азию, в Сибирь, на Урал, в Казахстан. И горький привкус нашей судьбы в том, что другие депортированные народы в течение 10–15 лет были возвращены на свои территории. А вот мы остались единственными, кому было запрещено вообще приезжать в Крым. Самое страшное, что был запрещён наш язык, литература, и из истории было полностью вычеркнуто само название «крымские татары». Вспоминаю, как я получал паспорт. Дома у нас всегда говорили: «Ты – крымский татарин». И когда нам, татарам, школьникам, должны были в 16 лет давать паспорта, мы все написали: крымский татарин. Приходят к нам завуч и парторг школы и говорят: «Что вы пишете, нет такого! Пишите все “татарин”». Никто из нас так не написал, но в паспортах всё равно значилось «татарин»… Потому многие и путают казанских, башкирских, уфимских, саратовских татар с крымскими, что с 1944 по 1970 год были запрещены сам этноним «крымские татары» и крымскотатарский язык.
Во всех энциклопедиях и текстах, где было крымскотатарское, всё было стёрто, вырезано. Но мне не хотелось бы говорить сейчас об этом. Да, у каждого народа есть свои трагические страницы. Но мы не живём вчерашним днём, мы живём будущим. Вот вы находитесь у нас в театре, в нашем красивом здании. Здесь работает элита крымскотатарского общества – талантливейшие актёры, художники, знатоки языка и литературы. Здесь мы работаем над тем, чтобы созидать что-то новое и этим своим созиданием включаться в общемировую цивилизацию.
Мы не просто потребители этой цивилизации, но ещё и её создатели. И стремимся к тому, чтобы люди узнавали о нас только с хороших, интересных, перспективных позиций. Среди нас есть учёные, переводчики, поэты, физики, историки, спортсмены… Мы – часть Вселенной, и мы развиваемся. Единственное отличие наше в том, что за тот чёрный период, когда было запрещено изучение языка и литературы, мы слегка поотстали от других. Но мы идём семимильными шагами, денно и нощно работаем, стремимся всё-таки догнать и быть в передовых рядах культурной цивилизации.
– Назовите своих национальных героев в разных областях.
– В первых рядах, конечно, Исмаил Гаспринский. Этот учёный, просветитель повёл за собой по пути развития не только нас, крымских татар, но и весь тюркский и арабский мир. Он создал газету «Терджиман» («Переводчик»), интегрировал мусульманство и в российское, и в мировое общество. Я прочитал, что Гаспринский, учась в Сорбонне, работал переводчиком и редактором у Ивана Сергеевича Тургенева. И мы включили в спектакль следующий реальный эпизод. Гаспринский сидел всю ночь, переводил «Бежин луг», и пришёл утром до предела утомлённый. И Иван Сергеевич ему: «Я недоволен вами, Исмаил-Бей, вы должны отдыхать. Вы не должны ночами работать». И потом: «Я понимаю, почему вы ночами работаете. Вы, наверное, спешите к себе на родину. И вы должны поехать на свою родину, вы здесь многое уже получили и теперь должны делиться этими знаниями со своим народом. Езжайте домой». И дарит ему позолоченный колокольчик. Гаспринский приезжает работать в Крым, в один из древнейших наших университетов, и начинает внедрять свой новый звуковой метод – через каждые 45 минут звучит колокольчик, используемый для отделения урока от перемены. Учащиеся, слышащие этот звонок, восстают против него и Гаспринского едва не убивают. За что? За то, что он придумал звоночек как некую программу, пробуждающую нацию в её стремлении к просвещению.
Гаспринский – великий человек, наш Пушкин. По информации за 1912 год, методику Гаспринского стали применять более чем пять тысяч школ по всему мусульманскому миру. Гаспринский говорил, и это мой путеводитель в жизни: иметь знания – это благо, а делиться этими знаниями – это величайшее благо. Я достиг такого уровня интеллекта, что я готов делиться этими знаниями…
А поэт Ашик Омер – это Средневековье, о нём тоже можно многое сказать. Если ближе к нашим дням, то нужно вспомнить о Рефате Аппазове – известнейшая личность, ближайший друг Королёва, при создании ракетных двигателей многие расчёты сделаны именно им. Это и такие люди, как поэт, переводчик, литературовед Эшреф Шемьи-Заде, писатель, драматург и публицист Юсуф Болат. Известнейший на весь мир Бекир Чобан-заде – учёный-филолог, который создал теорию фонетики азербайджанского языка, теорию фонетики, орфоэпии узбекского литературного языка. Он был одним из первых профессоров Будапештского университета, где руководил всей западноевропейской тюркологией. Я не сказал ещё об Амет-Хан Султане, это тоже величайшая личность. Участник Великой Отечественной войны и дважды герой Советского Союза. Маленькая крымскотатарская нация выдаёт такого героя! Он должен был и третий получить, но так как был крымским татарином, считался политически несколько неблагонадёжным. Поэтому ему дали только орден Ленина, а трижды героя, как Кожедубу и Покрышкину, не дали.
– Они, к сожалению, среди русскоязычных известны очень мало… Но расскажите, пожалуйста, и о своём жизненном пути, который привёл Вас сюда, в это замечательное здание.
– Я родился в Узбекистане, в местах депортации, где с детства от отца, матери, деда, бабушки всегда слышал родную речь, родные песни, в которых говорилось о том, что мы здесь временно и скоро уедем на родину, а наша родина – Крым. И поэтому у нас в каждой семье был свой микрокрым, где соблюдались все обычаи, обряды, сохранялись языковые особенности, диалекты. Хотя я в школе был советским гражданином, а дома – крымским татарином, одно не противоречило другому. И я этого никогда не забывал. Как только появилась возможность, в 1987 году, мы вернулись сюда с первой волной. Мы даже больших домов не строили – зачем, если всё равно вернёмся домой и будем строить там?.. Но я в том же 1987 году, окончив педагогический институт, факультет русского языка и литературы, был оставлен в вузе на межфакультетской кафедре русского языка в Намангане.
Учась в институте, я участвовал в олимпиадах, научных конференциях, у меня были публикации. И тут я сразу же поступил в аспирантуру в Научно-исследовательский институт преподавания русского языка в национальной школе, в Москве, в Академии педагогических наук. Через три года защитил кандидатскую диссертацию по национально-русскому и русско-национальному билингвизму.
Моим руководителем был Николай Максимович Шанский, директор этого института, автор учебника русского языка, автор и редактор очень многих лексических и этимологических словарей.
– А можно Вам такой вопрос задать как лингвисту: Вы думаете по-русски или по-татарски?..
– В зависимости от установки. Могу и так и так, у меня паритетный билингвизм в отношении русского языка. В общем, я где-то на десяти языках могу свободно говорить и мыслить, переводить. Почти все тюркские языки для меня: узбекский, киргизский, казахский, туркменский, уйгурский, казанско-татарский, башкирский – абсолютно не представляют никакой сложности. Я могу свободно говорить и мыслить по-украински, могу говорить по-старославянски – со всеми аористами[1], плюсквамперфектами[2]…
Это не просто теория, но практика. В 1994 году мы открыли здесь институт. Когда мои коллеги увидели, что я могу разговаривать на нескольких языках и осваивать ещё, наш ректор мне предложил разработать технологию формирования паритетных двуязычий, трёхъязычий – это мультилингвизм. Я начал работать, и на протяжении 15 лет занимался своей докторской диссертацией, тема которой звучит так: «Формирование функционального полилингвизма в полиэтническом регионе». Тогда нам пришлось остановиться на трёх языках, но я создал универсальную технологию, приёмы, которые я экспериментальным путём разработал, можно использовать и для изучения китайского, французского, английского языков.
– Крайне интересно, потому что язык в данном случае – это идентичность. А поскольку крымские татары, то естественно, что идентичность здесь двойная: и общероссийская, русская, и в то же время крымскотатарская.
– Когда в 2014 году меня пригласили работать в Турцию, там был открыт новый университет. И как-то на конференцию приехал новый ректор, мы начали разговаривать. Я по-турецки так себе понимал и не разговаривал и пытался говорить на крымскотатарском, но он всё понимал – великолепный знаток турецкого языка, ещё османского его варианта. За последние-то сто лет турецкий литературный язык сильно изменился. И он, зная, что я говорю и на других языках, пригласил меня для открытия факультета русского языка и литературы в его университете. Я проработал там пять лет, у меня была возможность поездить по всему миру, потому что там преподавателям два раза в год нужно ездить на международные конференции за рубеж, за счёт университета. Я поехал в Азербайджан и через два занятия начал студентам читать лекции о психолингвистике и физиологических особенностях формирования двуязычия на… азербайджанском языке! Они были очень удивлены. После этого я ездил в Казахстан и там читал лекции на казахском языке в трёх университетах. Пришлось поехать в Иран – в университете Тебриза читал уже на фарси.
Тогда невозможно было говорить о крымскотатарском языке или изучать его. Поэтому через русский язык, изучая его богатство и русскую культуру, я всегда стремился к тому, чтобы наравне с ним, в сравнении, так же развивался и крымскотатарский. Поэтому я и создал несколько десятков русско-крымскотатарских словарей. А потом эти словари выросли в словарь синонимов крымскотатарского языка. Такого прежде не было вообще!
– А сколько слов насчитывает этот словарь?
– Здесь 37 тысяч слов, есть ещё словарь на 52 тысячи слов. У нас же не флективный язык, а агглютинативный. Это означает, что одно слово, один корень может создать словообразовательное гнездо где-то двухсот слов. В Киеве очень давно работал известный учёный по фамилии Широков, который создал свою лабораторию компьютерного измерения лексического запаса языков мира.
Одной из его задач было проанализировать английскую, испанскую, немецкую, турецкую, украинскую, русскую языковые системы. И этот анализ показал, что, для того чтобы говорить о словах в языке, нельзя брать только их начальную форму. Без форм слов речи нет! Это были, по-моему, 1987–1988 годы, и к 1991‑му он начал обнародовать многие данные на конференциях, на которых я бывал. Так вот, путём анализа СМИ и различных произведений было подсчитано, что в английском языке где-то два миллиона 800 слов и словоформ, а в русском – два миллиона 870 тысяч.
– Чуть больше, да?
– Да, но русский язык и обогащается чуть больше, чем английский. Ежегодно в русский язык входит от 120 до 200 с лишним новых слов.
– Опять-таки больше из английского?.. А английский язык и американский, как его версия, не обогащаются сейчас?
– Да, обогащение русского языка идёт, к сожалению, в основном за счёт английских заимствований. А английский практически не обогащается. В американском варианте английского очень сильно развита омонимия, то есть слова одинаковые, а значения разные. Но поскольку слова одни и те же, другого гнезда они создавать не могут.
А вот когда начали считать в турецком языке, там уже получилось более двух миллионов 900 тысяч. Вот такие подсчёты были проведены в отношении развитых языков, используемых в средствах информации, на телевидении, активно изучаемых наукой… У нас нет такой лаборатории, и более 50 лет у нас не было – или было очень мало – изданий на крымскотатарском языке… Так что мне сложно сказать, сколько всего слов и их форм в крымскотатарском языке…
– Крымскотатарский и турецкий языки близки друг другу?
– Очень близки. Это одна тюркская группа языков, можно сравнить их близость с родственностью белорусского и русского языков. Любой белорус понимает русский, но не все русские понимают белорусский. Здесь примерно такая же градация. Ататюрк говорил так: для создания нового литературного турецкого языка нужно взять за основу крымскотатарский и гагаузский языки. Гагаузский и крымскотатарский предстают таким образом диалектами языка турецкого. Из этих двух языков, плюс староосманский, и был создан современный литературный турецкий язык. Что касается нашего литературного языка, он очень богат, но с ним нам надо работать, работать и работать, исследовать.
– Расскажите тогда про ваш театр и его язык.
– Крымскотатарский театр – это единственный в мире театр для крымских татар. Здесь сохраняется, развивается крымскотатарское национальное театральное искусство. Но так как мы – единственный подобный театр, то здесь мы говорим не только о театральном искусстве, а о развитии всех видов искусств, какие есть, – изобразительного, и певческого, и литературного. Театр является центром притяжения всех этих искусств, а также центром их сохранения и развития. Мы своеобразные собиратели, хранители и популяризаторы нашей культуры. На наших спектаклях бывает очень много крымскотатарских писателей, учёных, поэтов, драматургов, режиссёров, актёров, учёных…
Впервые о крымскотатарском театральном искусстве упоминалось ещё во времёна крымского хана Гирея, когда он послу-французу говорил о своей любви к французской литературе, и особенно к пьесам Мольера: «Слушайте, я прочитал Мольера и очень люблю его пьесы, попробуйте, сделайте подарок мне. Постарайтесь перевести на крымскотатарский язык и поставить у меня во дворце этот спектакль». И вот так здесь впервые был поставлен «Тартюф».
У нас было много самодеятельных театров, в каждом крупном городе. Но все эти театры в тюркском мире начинались с театра Карагёз (что означает «Чёрный глаз»). Он существовал и в Азербайджане, и в Казахстане, и в Туркмении, в Узбекистане. Это был театр теней. Женщинам там нельзя было играть на сцене. В спектаклях в первую очередь, конечно, критиковались пороки – зависть, скупердяйство… Причём никто никогда не знал, что Карагёз приехал, они два-три дня ходили по рынкам, базарам, людным местам и узнавали все местные сплетни, кто о чём говорит. И потом всё это начинали изображать, а люди удивлялись – откуда они нашу реальность знают?..
– И в Крыму такое было?
– Во всех тюркских странах. А потом это переросло в настоящий театр. Выдающийся вклад в появление уже настоящего, полупрофессионального театра внёс Исмаил Гаспринский. Он был депутатом городской думы Бахчисарая и благодаря этому сумел воспользоваться знакомством с графиней Казанской, они собрали деньги, расширили здание Бахчисарайской городской думы и сделали первую профессиональную театральную сцену. На спектакли, которые они ставили, зрители приезжали из Москвы, из Саратова, из Поволжья. 15 октября исполнилось 100 лет со дня создания первого государственного крымскотатарского музыкально-драматического театра в составе Крымской АССР. Слова «крымскотатарский» там не было, было просто «татарский». То есть в 1923 году и был создан этот театр. В 1941 году в связи с войной всё прекратилось, а в 1991 году начали возвращаться после депортации бывшие наши актёры, драматурги, композиторы, здесь они собрались и сумели воссоздать наш театр. И с 1991 года, слава Аллаху, он развивается.
Недавно я подсчитал, что с 1991 по 2023 год в театре было восстановлено и поставлено более 300 разных спектаклей. Гастрольная деятельность наша очень широка: это Турция, Румыния, Англия… Кстати, в Шотландии, куда мы приезжали, наша актриса получила высшую премию за лучшее исполнение роли леди Макбет, причём не на английском и не на русском, а на крымскотатарском языке! Мы ещё в Швейцарии выступали, в Молдове, в Татарстане, в Ясной Поляне, скоро наши поедут на фестиваль в Чувашию и, конечно, на ВДНХ. Будем создавать литературную гостиную и всё, что есть достойного на русском языке, будем переводить на крымскотатарский. Стихи, песни. У меня есть опыт перевода «Журавлей», «Дня Победы»…
– Ставите ли вы какие-то мировые пьесы, того же Мольера или Шекспира, на крымскотатарском?
– Конечно. Лопе де Вега у нас идёт, «Мещанин во дворянстве» и «Тартюф» Мольера, и при этом они все поставлены в билингвальном варианте – на русском и крымскотатарском.
– Ремзи Рефикович, как Вы относитесь к философии евразийства? Я в каком-то смысле поклонник этой системы, и Гумилёв же говорил, когда предлагал России выбрать свой путь: ищите друзей, и вы найдёте их среди степных тюркоязычных народов…
– Я и сам евразиец. Евразиец, любящий Крым! Вообще, вся евразийская культура построена на остриях тюркских копий. Это как раз слова Гумилёва. Это вообще мой любимейший человек, личность, с такой трагической судьбой всё-таки сумевший дважды защитить докторскую диссертацию. Я собрал его стихи – 32 стихотворения – и перевёл их на 12 языков. Я прошёл весь путь, где он проходил и искал тюрков, – от Дербента, Кавказа до Казахстана.
– Напоследок – философский вопрос. Каждый народ, каждая культура добавляет некую новую грань в замысел Бога. Как Вам кажется, в чём может состоять эта суть, этот нектар для крымских татар?
– Нектаром для нас, крымских татар, чем-то объединяющим, цементирующим нас, всегда является наша религия – ислам. Мне кажется, наш народ и сформировался как нация, когда мы приняли ислам и стал развиваться наш язык. Верность исламу – наш нектар!
– Ну что ж, Ремзи Рефикович, большое спасибо за очень интересную беседу, пожелаем крымскотатарскому языку и культуре развиваться дальше, а вашему театру ставить всё больше интересных и ярких спектаклей и показывать их России!
Беседовал Сергей КЛЮЧНИКОВ
Источник: «НиР» № 2, 2024
[1] Аорист – временна́я форма глагола, обозначающая законченное действие, совершённое в прошлом, свойственная ряду индоевропейских языков.
[2] Плюсквамперфект – глагольная форма, обозначающая действие, предшествующее некой ситуации в прошлом.