В этом году исполняется 95 лет с рождения замечательного художника Джаида Джемаля (1928–2011). Его яркое, самобытное творчество
, богатая палитра и сама концепция искусства и цвета оказали немалое влияние на формирование целого поколения художников.
Джаид Джемаль родился в селе Гюлаблы Азербайджанской СССР, а с 1945 по 1953 год жил в Москве. После окончания художественного института имени В. И. Сурикова работал художником-декоратором в театре Маяковского и как художник-постановщик в Народном оперном театре, иллюстратором в издательствах, создавал плакаты и книжную графику, а также был художником-мультипликатором на «Союзмультфильме», главным художником республиканского павильона ВДНХ. Но настоящую известность художнику принесли его работы, посвящённые культуре и природе Монголии.
В 1961–1965 годах Джемаль работал в Улан-Баторском педагогическом институте на графическом факультете педагогом-консультантом по рисунку, а в 1967‑м совершил захватывающее путешествие по пустыне Гоби, по маршруту почитаемого им Николая Рериха.
В своём дневнике художник тогда записал: «Я очень благодарен своей судьбе, что она забросила меня сюда, в Монголию. Одарила добрыми, умными друзьями. Именно здесь, в Монголии, я впервые взялся за кисть, утвердился как художник. Именно эта страна и её народ разбудили во мне любовь к истории, к жизни. Монголия всегда живёт во мне, в моём творчестве, в помыслах моих… Я уезжал в Улан-Батор с весьма туманными представлениями о стране. И я увидел новую жизнь в самых глухих уголках Монголии. Видел гобийских пастухов, асфальтовые дороги, которые вьются в сопках, как распластанные драконы. Я остро почувствовал дух молодости, который ощущается повсюду на древней монгольской земле. Я увидел его в новом Улан-Баторе, который был прекрасен в лучах заходившего солнца, в оживлённом говоре прохожих, оживлённом шуме машин, в рокоте экскаваторов, роющих котлованы для новых домов». Картина жизни Монголии, пёстрое полотно её действительности в те годы было полно ярких контрастов, и всё это художник подмечал и вплетал в свои произведения, будто нити в ковёр.
Позднее Джаид Джемаль стал одним из учредителей и членом правления Общества друзей Монголии. Он создал ряд портретов деятелей монгольских науки и культуры: академиков Бямбына Ричена и Базарена Ширендыба, учёного-лингвиста и писателя Цэндийна Дамдинсурэна, композитора Билэгийна Дамдинсурэна и многих других, за что был награждён государственными наградами Монголии: орденом «Золотая звезда дружбы», медалями «Найрамдал» («Дружба»), «За мир и дружбу» и др.
Джемаль не только впитывал впечатления от окружавшей его действительности, но также с большим увлечением изучал исторические материалы. Огромный интерес художника вызвали «Сокровенные сказания монголов», первый из известных исторических и литературных монгольских памятников, созданный в XIII веке. Это полуэпическое, полуисторическое произведение повествует о предках Чингис-хана, о его жизни и борьбе за власть. Эта тема и сама личность Чингисхана захватили воображение Джемаля. «Я жил там, работал и увидел страну, которая заинтересовала меня своим историческим прошлым. Когда прочитал “Сокровенные сказания монголов”, то стал делать наброски. Старался, чтобы люди лучше узнали друг друга, дружили. Вражда приводит к непредсказуемому. О Чингисхане читал много. Он лучший полководец всех времён и народов. 50 лет – и ни одного поражения. Он говорил так: “Я завоёвываю страны и народы для того, чтобы объединить их, чтобы жили в мире и дружбе. И я не позволю, чтобы малые народы дрались друг с другом, но чтобы жили в мире и покое».
Картины, родившиеся под вдохновением от «Сокровенных сказаний» – «Джамуха», «Китайский поход», «Триптих», «Рассвет», «Закат» и многие другие. Однажды студент Джемаля Нергу сказал, что Монголию узнать по-настоящему невозможно, пока не побываешь в юрте, и пригласил его в гости. Художник сразу обратил внимание на красный цвет, доминировавший в интерьере юрты, на статуэтки Будды и танцующей Тары и на отверстие в крыше, притягивающее взгляд к небу. Внезапно он почувствовал какое-то мистическое волнение, услышал топот невидимых коней, внутренним зрением увидел гору, где когда-то молился сам Чингисхан.
«Монголия всегда представлялась мне неким мистическим центром, от которого началось движение. Из этой точки исходит таинственный кинетический вихрь, который некогда гнал и гнал и по Азии, и по Европе воинов Чингисхана, непобедимых потому, что невольны они были в своём движении, как листья, влекомые потоком горного ветра. И по сей день этот вихрь мчит через монгольские степи коней и не даёт им остановиться…»
Один из символов Монголии – всадник на лошади. По стечению обстоятельств, именно лошади были первым объектом особой любви и художественного интереса Джемаля. Рисовать их он начал ещё во втором классе школы. «Я создавал своих лошадей, которых не было в жизни, – рассказывал он. – Меня не интересует анималистика как таковая, а любопытно движение, стремительный бег всего сущего сквозь время и пространство. Кони, быки, верблюды – лишь символы этого никогда не прекращающегося бега. Не табуны пишу я, а галоп».
Поражали и вдохновляли Джемаля яркие краски Монголии. Цвет в Монголии носит символический характер, это нашло отражение в таких полотнах художника, как «Табун» и «Табунщик». «Монголы, – писал Джемаль, – любят всё новое. Новый халат – обязательна подборка цвета костюма на противопоставлении цвета: голубая одежда (дэли) – халат и нежно-оранжевый кумак, а шляпа – синий велюр, даже седло подбирается к дэли, например, красно-оранжевое. Монголы любят яркие, контрастные цвета. Обязательно орнамент на сапогах. Они с загнутыми носами, чтобы смягчать удар при ходьбе. Ведь, согласно буддизму, в камне, траве есть душа. Душа есть в каждом предмете – говорили монголы, верили в переселение душ. И в новой одежде монгол садился на коня. Масти их там разные: белая, серая, пегасы. В 77 цветов окрашены лошади. Коня тоже выбирают по цвету».
Путешествие по пустыне Гоби дало Джемалю колоссальный материал для художественного осмысления. Многообразию её контрастной природы он посвятил цикл работ «Монголия. Гоби» и множество заметок: «Великая пустыня Гоби. Такой я представлял её себе раньше, но когда я в этой “пустыне” встретил новые дома, грузовики, она не показалась мне пустынной. Эта пустыня была удивительно живая.
Верблюды – живые холмы Гоби. Какое их количество!» За два месяца путешествия пустыня открылась художнику с разных сторон, показала ему разные свои лики: ледники, водопады, степи, горы… «О путешествии по Гоби я мечтал давно. Портреты, пейзажи, небольшие жанровые сцены, вошедшие в эту серию, составили мою “Монгольскую сюиту”. Я писал пейзажи Монголии, стремясь запечатлеть неизменные черты азиатской природы, которые остаются в душе на всю жизнь», – писал художник.
Горы пустыни напоминали Джемалю родной Кавказ. Он писал свою гобийскую серию динамичными мазками, наполняя их движением, интенсивными красками – синей, красной, оранжевой, зелёной, соединяющимися в общую оптимистическую палитру и очевидно перекликающуюся с классическим искусством Монголии – бурханами (буддийскими скульптурами), росписью по дереву, вышивкой и аппликацией, ритуальными масками. Сам художник утверждал, что у монголов цветовое мышление, и что у них самая яркая живопись, из-за того что сама природа Монголии необычна.
Одно из ярких впечатлений от пустыни – самум (картина Джемаля, навеянная этим уникальным природным явлением, всегда производит большое впечатление на зрителей). Самум – это ураган в Гоби, который начинается с тонкой струйки песка, но растёт и вздымается над землёй, как дракон. «Когда нас засыпал самум, мы еле выбрались», – вспоминал художник о своём экстремальном опыте.
Путешествие, которое, за счёт современных технических возможностей, продолжалось всего два месяца, конечно, немало отличалось от того странствия, которое предпринял со своим караваном Николай Рерих – великий художник провёл в дороге от Улан-Батора (тогда – Урги) до тибетской Лхасы около полутора лет. Джаид Джемаль утверждал, что существует 33 Гоби: семь – великих, а остальные – малые, каждая из которых обладает своими красками. И все 33 он писал во время путешествия. Эти пейзажи написаны акварелью, гуашью и темперой. Всего монгольской теме Джемаль посвятил более пяти сотен работ. М. Литвин замечал: «Жгуче, добела раскалённые пески “Белого Гоби” у Джемаля не безмолвны, они звучат, поют, как те гудящие пески, в которых по старинным монгольским преданиям сидит лама и бьёт в барабан. Горячи базальтовые скалы “Красного Гоби”. Свежа омытая водой ледниковых рек растительность долин и урочищ “Зелёного Гоби”».
Ученица Джаида Шамильевича Светлана Петровна Федотова в своей статье «Всадник высоких долин…» описывает видение, посетившее художника в его странствиях, очевидно, навеянное глубоким интересом к истории Монголии: «Однажды в Гоби Джемалю в дремотном состоянии послышался звук копыт, доносившийся из-за скал. И он увидел всадника в феерическом сиянии, жуткого, с холодными искрами в зелёных глазах. “Кто ты?” – упавшим голосом спросил он его. Голос свой не слышал, но слышал всадник – шевелил пепельными губами с усами, порыжевшими от времени. Конь под ним саврасый, помятый, как кожаный футляр. Джемаль будто говорит: “Я узнаю – ты умер семьсот лет назад”. Задыхается и спешит узнать тайну его: “Отчего ты могилу спрятал от людей? Тебя и поныне ищут люди”.
“Ищут? – удивляется всадник беззубым ртом. – Это я знал. Зло не погибло и не погибнет. …боятся люди, что вновь пряду и скручу своим арканом шеи народов. Хотят найти меня, чтоб запереть под камень тяжкий. Тогда не встану более, под песками легче жить. …Я буду жить в песках, и людям не найти меня, иначе погибнет в них страх. Прощай и запомни два счёта – это три и девять”. “Скажи, что это значит?” Всадник покачал головой и исчез, не успев сказать…»
Джемаль посетил и такие места в Монголии, где далеко не всем монголам побывать удаётся. Например, долину реки Орхон, где видел древнетюркские рунические надписи, возраст которых достигает двенадцати столетий. Это место известно своими миражами. С. П. Федотова рассказывает: «Однажды, когда он смотрел на ровную поверхность и только моргнул, вдруг возникла фигура монголки (по крайней мере, так ему показалось). В чёрном дэли, чёрном платке, она смотрела на него. Он её рассматривал, видел черты её лика. А привстав, ещё более был поражён: это был громадный ворон, который смотрел зловещим взглядом и затем прошёл мимо него».
Вообще, Монголия стала для Джаида Джемаля территорией уникального духовного опыта. В статье «Всадник высоких долин…» описывается такое мистическое событие из его жизни. «В монгольских горах Джемаль как-то заблудился. Над ним летали и щёлкали клювами вороны. Он же не имел сил выстрелить из охотничьего ружья и понял, что не сможет найти дорогу обратно. Когда же он выходил из леса, было шесть утра. Три горы удалялись – начинались галлюцинации, он подумал: “Может, этих гор вообще нет?”. Уже было четыре часа вечера, когда он решил подняться на гору, но там не было лагеря. Его охватила дрожь. Успокоившись, пошёл обратно по следам на февральском снегу, дошёл до леса. Уже темнело, и Джемаль стал ждать рассвета. Мороз крепчал (-17° С), и он решил разжечь костёр. Везде был какой-то стрёкот, щёлканье, окружали сосны, деревья – страшный лес. У него начались видения. Приходили образы близких. Потом стало очень приятно. Тогда вспомнил, что в восточных сказках упоминается о соли: посыпав её на рану, можно не замёрзнуть. Царапин и ссадин хватало. Он так и сделал. И это не позволило ему заснуть. Смотря на огонь до утра, просидел у костра. Утром пошёл обратно – и вновь целый день до вечера. Падал, поднимался и всё шёл и шёл. Божественные силы помогали ему. И когда он почувствовал запах дыма из-за холма, то увидел юрту. И тут потерял сознание. Подобрал его старик-монгол, привёз в юрту. Лежал он три дня и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Лежал и вспоминал рассказ Джека Лондона “Жажда жизни”. Слёзы текли по щекам. В юрте он слышал, как старик играл на инструменте морин-хуур, о котором Джемаль потом написал статью. Так он назвал одну из своих картин».
По одной из легенд, этот музыкальный инструмент был создан мальчиком по имени Сухэ. Злой хан убил его любимую белую лошадь, но её дух явился Сухэ во сне и велел сделать инструмент из её тела, чтобы лошадь и её хозяин навсегда остались неразлучны. В память об этом по сей день гриф инструмента венчает голова лошади. Существуют и другие варианты этого предания, и Джемаль, испытывавший особую любовь не только к монгольскому фольклору, но и к лошадям, в своей статье основывается на другой версии легенды: «Морин-хуур – пожалуй, самый интересный из национальных монгольских инструментов. Квадратная, покрытая орнаментом дека, длинный гриф, увенчанный сверху головой коня, две струны из конского волоса на больших колках и смычок – вот и всё. В опере Л. Мурдоржа “Намжил” – поэтическая история о юноше Намжиле, разлучённом жестоким ханом со своей возлюбленной. Всем сердцем рвётся к ней Намжил, и добрая фея помогает ему. Сказочный конь, подарок феи, переносит его в родные места; на этом коне он непобедим, вернёт невесту и принесёт счастье своему народу. Вероломные слуги хана убивают волшебного коня, надеясь лишить героя силы и веры в победу. Но в руках у Намжила появляется музыкальный инструмент, сотворённый из останков коня. Музыкой морин-хуура он собирает и объединяет вокруг себя народ. Морин-хуур звучит из самой глубины веков – то гневно, то скорбно, когда поёт о прошлом, то оживает и молодеет, когда поёт о современной счастливой жизни Монголии. Он правдив и прекрасен, этот морин-хуур – живая душа монгольского народа».
Джаид Джемаль – тонкий знаток живописи и национальных традиций, блестяще владеющий палитрой. Но поистине живыми его работы делают эмоции, которыми он наполнял их. Он уделял особое внимание связи человека с природой и таким чувствам, как радость, доброта, чистота, любовь. «Именно любовь, которая возникает в сердце, чувствах, и делает человека художником. Основное в творчестве – это чувство, что знакомо, близко и что люблю», – говорил художник.
Интересно, что работы, созданные им в «домонгольский» период, Джемаль никогда не выставлял. Они слишком отличались по форме и замыслу и, как сам он считал, не были бы поняты зрителем. А 1995–1996 годы стали концом его творчества: «Идея испарилась, ушла в прошлое», исчезло вдохновение.
Последние годы своей жизни Джаид Шамильевич посвятил преподаванию и разработке теории цвета и новой дисциплины «Цвет в костюме». В 2011 году были опубликованы два его труда: «Цвет в костюме» и «Анатомия цвета», где описывалась новая цветовая система для декоративной живописи на основе цветового круга, а также новая методика преподавания для художников, преподавателей и студентов художественных вузов.
Нужно отметить, что Джаид Джемаль огромную часть своей жизни посвятил взращиванию нового поколения художников. В 1962–1970 годах он преподавал в МАРХИ, в 1973–1977 – в Строгановке, а с 1977 по 2011 год – в Московском текстильном институте имени А. Н. Косыгина (ныне МГТУ), где был деканом вечернего отделения ФПИ, доцентом на кафедре рисунка и живописи, потом профессором на кафедре художественного моделирования костюма.
Его воспитанники и сегодня участвуют в выставках и преподают, а имена его учеников из Монголии прославлены не только в своей стране, но и за её пределами.
Википедия может рассказать, что Джаид Джемаль был заслуженным художником России, членом Союза художников Москвы, Азербайджана и Монголии, членом Международного художественного фонда и правления Общества друзей Монголии, работы которого находятся в музеях России и других стран. Что же касается глобальной, глубинной идеи, которую можно почувствовать в творчестве художника, об этом написал в статье, посвящённой «Монгольской сюите», Константин Симонов: «Крестьянский мальчик из Нагорного Карабаха нашёл себя как живописец за много тысяч километров от родного села в далёкой Монголии. Это не только свидетельство наших братских интернациональных связей, но и свидетельство духовной и творческой близости между людьми разных народов, той близости, которая позволяет им понимать душу другого народа, избегая при этом греха поверхностности, увлечения экзотикой и стилизацией».
Лилия ВОЛКОВА
Источник: «НиР» № 11, 2023
На фото: Джаид Шамильевич Джемаль, «Хонгор. Верблюды». 1968 г.